litbaza книги онлайнДетективыПоследняя Золушка  - Наталья Костина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 87
Перейти на страницу:

Я бросаю беглый взгляд на дверь в ванную — за ней в душевой кабине спрятан роскошный букет. Розы. Их запах просачивается даже сюда. Неожиданно я вспоминаю, как однажды, в припадке свежей ненависти к букетам подарил девушке кактус в горшке. Мы расстались буквально после первого свидания, но, возможно, он до сих пор процветает, мой внезапный колючий презент. Кактусы живучи. Они легко переживают приступы влюбленности и неприязни, им плевать, как вы здороваетесь и прощаетесь, плачете и смеетесь, им просто нужно немного солнца. Или много-много солнца? Я точно не помню. Знаю только, что они способны годами пылиться на каком-нибудь подоконнике или у компа и благоденствовать в безликих офисах с вертикальными, обязательно кремовыми жалюзи и сотней одинаковых корзин для бумаг. Интересно, почему так бывает: я забыл лицо девушки, но не забыл кактус? Как нес его, восхищаясь лаконичностью формы и тем, что колючки, оказывается, растут в строгом порядке!

Я не забыл кактус и сейчас мог бы написать о его жизни захватывающую историю! Потому как романисты не помнят девушек, которые умеют здороваться и прощаться. Им интереснее кактусы… Выходит, Кира кактус?! Да, неожиданно… но логично! Она вполне колючая и самостоятельная. Ну а я сказочник. Который идет налево — песнь заводит… Однако, сколько ни ходи налево, в итоге все равно движешься по кругу. И я до сих пор сижу на цепи у собственного дуба — неизлечимой графомании. Сижу и от скуки сочиняю, и рассказываю, и повествую… круг за кругом. Год за годом. Трачу собственную, настоящую жизнь на выдуманную, иллюзорную, призрачную имитацию. В то время когда мой собственный роман с жизнью сходит на нет…

«Стасов, пойми, тебе скоро полтинник! — восклицаю я не вслух, но яростно. — И кем ты стал?»

Мне нечего на это ответить. Потому что я действительно не знаю, кто я. Мое время ушло, а я остался. Как вечная игла для примуса в отсутствие каких-либо примусов.

Не знаю, до чего еще я бы додумался, но тут стучат: громко, повелительно. Так мог бы стучать кактус.

— Можно? — спрашивает Кира официальным тоном. Прикрывает за собой дверь и только потом улыбается.

— Привет! — говорю я.

— Привет… Ну и денек! Что у тебя случилось?

— Наверное, ничего, — я пожимаю плечами. — Но это и есть самое страшное! Со мной ничего не происходит… но у меня есть для тебя цветы!

Я иду в ванную и возвращаюсь с розами. Запах в комнате становится оглушительным.

— Ого! — восклицает Кира, и глаза у нее делаются огромными. — Ничего себе!

— Простите, доктор, что без упаковки и этих… ленточек. Знаешь, продавщицы в цветочных магазинах обычно завязывают цветы такими ленточками. А еще они очень любят распустить эти самые ленточки в вермишель, а потом р-р-раз! Делают ножницами спиральки. Наверное, считают, что это красиво. И когда они их делают, у меня просто мурашки бегут по коже. И сердце останавливается. Так что можно считать, я счастливо избежал приступа именно потому, что ленточек тут нет. От слова «совсем».

У нее становится озадаченный вид.

— Я не психоаналитик, но, похоже, у тебя проблемы или со срезанными цветами, или с продавщицами с ножницами!

— Спасибо, доктор Кира Фрейд! — Я криво усмехаюсь. — Ты хочешь сказать, что срезанные цветы — это либо покойники, либо похороненные мечты, так? А женщина с ножницами — символ кастрации. Хорошая парочка, нечего сказать! Утешила!

— Ого! — говорит Кира. — Да, действительно тяжелый день. Похоже, не у меня одной. Что случилось, Лева? — еще раз спрашивает она. — Да, и прости. Спасибо за цветы. Они прекрасны! Но только я ничего такого не имела в виду. Честно.

Внезапно мне хочется рассказать ей все: и что у меня кризис, и что к тому же я неизвестно зачем переспал со Светланой, которая, оказывается, хозяйка всему тут имеющемуся, включая даже и переломы, и сердечные приступы, и ту клумбу, что рано утром ободрали мы с охранником… Который, увидев меня в спортивных штанах, подошел подписать книгу. Разумеется, о Максе. Охранники читают книги только о Максах… или вообще не читают. И я, польщенный дурак, расписался и зачем-то попросил срезать розочку. В результате мы вдвоем с тем, кто был обязан бдить хозяйское добро, нанесли ему существенный урон. Хотя парень и говорил, что все равно садовник скоро все это срежет. Потому что осень и грядут морозы. И все такое. Это чтобы я не комплексовал. Потому как он сразу понял — роз мне нужно не одну. Их мне нужно много!

Он щелкал секатором — наверняка у него в дежурке этот секатор лежал не зря, потому как он тоже был Макс. А Максы — они такие, щелкают направо и налево! Но все больше налево, да. Это у нас с ними в крови… И потом, одной розочкой больше, одной меньше… то же и с женщинами. Но об этом я сейчас не хочу. И не буду!

Я протягивал Кире всю неправедную, колющуюся, словно кактус, и благоухающую, как парфюмерная лавка, флору и молчал. Хотя мне очень хотелось сказать, что она права: женщина с ножницами — несомненно, символ кастрации. Вот мужик с секатором — совсем другое. Это охота. На розы или на мамонта — все равно. Это миг торжества. Завершение корриды. Похищение сабинянок. И не имеет ничего общего с цепляющими, словно крючки, взглядами цветочниц, треском целлофана, и потом — бах! — неизбежными спиральками!..

Да, и я переспал со Светой. Светланой Владимировной. Хозяйкой. Или это она со мной переспала? Потому что я тоже имущество… движимое… а иногда — совершенно недвижимое. Особенно если перепью. Я был пьян… но это не оправдание. И я буду идиотом, если сейчас заговорю с Кирой об этом. Хотя мне очень хочется сказать, что я сам себя кастрировал. Когда сделал это просто так — взял, да и оттяпал часть души, ответственную за романтику. Потому что она ныла и болела… и требовала несбыточного. Небывалого. Которое все равно потом пришлось бы выбросить. Потому что оно всегда заканчивается. Вянет. Становится не тем, с чего началось, а просто покойником в целлофане. Потому что романтика всегда скатывается к пошлости. Я ненавижу пошлость… и я романтик. Совмещение несовместимого. Живых цветов, которые есть венец творения, и ленточек, закрученных в спирали. Киры и медицины. Бизнеса и порядочности. Жизни и сказок. Детей и детдомов. Только Лючия-Серый-Волк и была честной. Потому что она сразу обозначила вектор наших отношений. Как безопасный коридор полета: высота, время, маршрут. И ни разу меня ни в чем не упрекнула. И теперь я не знал, что с этим делать.

— Это тебе, — говорю я.

— Кажется, ты нашел цветочный магазин… и очень недалеко! — улыбается она.

— Вроде того.

— Кстати, а это тебе. Возвращаю сказку о Принце, который не желает жениться, потому что теперь у него есть Дракон. Весьма символично. И смешно. Только…

— Только — что? — спрашиваю я.

— Это ужасно, когда Принцы не женятся! — говорит она. — Это значит, что мир остается без надежды! Герр писатель, а не могли бы вы специально для меня подумать над этим эпизодом еще раз?

— Чтобы вернуть миру чаяния?

— Именно!

— Легко! — соглашаюсь я. — Заходите вечером, и я верну вам ваш мир починенным. Будет тикать как новенький! Обещаю.

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 87
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?